Утром в пятницу, 24 октября, 1924 года преподаватель Каргопольского педагогического техникума Петр Яковлевич Чубаров вышел на улицу Розы Люксембург из дома Дергаевой, где снимал квартиру, и бодрым шагом направился на избирательное собрание в профсоюзный клуб для участия в выборах делегатов на уездный съезд Советов.

К тому времени Чубаров уже более 40 лет жил в Каргополе, где все, начиная от ребенка-школьника и кончая стариками, знали и уважали его. Разменявший первый год седьмого десятка, Чубаров был одинок: вдов и бездетен. По окончании Санкт-Петербургского учительского института он учительствовал в Каргопольском уезде, а затем четверть века в Каргопольском городском училище преподавал физику и естествознание. Последнее десятилетие перед Октябрьской революцией Петр Яковлевич состоял в дирекции народных училищ Олонецкой губернии инспектором народных училищ Каргопольского уезда, выслужив гражданский чин статского советника, что по Табели о рангах хотя и был ниже генеральского, однако выше армейского полковника. При нем открывались повсюду в Каргопольском уезде новые школы и дополнительные комплекты в уже существующих школах для крестьянских детей, а для подготовки учителей в Каргополе была создана своя учительская семинария. Среди крестьян уезда инспектор народных училищ пользовался большой популярностью; его знали как человека безупречной честности, ревностно исполняющего долг службы. Яркую симпатию выражали Петру Яковлевичу учителя города и уезда, из которых многие были его учениками. Итак, поднявшись на крыльцо профклуба и пройдя прокуренные сени, Петр Яковлевич вошел в зал, где собрались школьные работники, так называли учителей в первые годы советской власти, или шкрабы, как тогда было модно сокращать. Подошедший к Чубарову заведующий педагогическим техникумом Старостин словно окунул его в холодную купель, предложив покинуть зал во избежание неприятностей, ибо мандатная комиссия лишила его избирательного права как бывшего члена Союза русского народа. От неожиданности Чубаров даже потерял дар речи и смог только произнести: «Фу, какая мерзость!».

На другой же день в субботу Петр Яковлевич зашел на службу к Ф.В. Старостину для выяснения, на каком основании ему было предъявлено такое чудовищное обвинение. Чубаров заявил Старостину, что будет привлекать виновных в клевете к ответственности, на что последний ответил, что он действовал по указанию избирательной комиссии.

В понедельник, 27 октября, Чубаров подал заявление на имя заведующего уездным отделом народного образования (УОНО) А. Лузенкова, в котором он в частности написал: «Ввиду того, что публичное оклеветание порочит не только меня — гражданина и преподавателя, но и то учреждение, где протекает моя работа, прошу УОНО, в ведении которого я нахожусь, оказать содействие к восстановлению меня в избирательном праве, расследовать это дело и виновного привлечь к ответственности».

Лузенков заявление Чубарова препроводил начальнику городской милиции. Следствие началось с объяснения ответственного секретаря Уездкома работников просвещения Докучаева. По получении им предписания из Упрофбюро с предложением к 15 октября составить список членов союза работников просвещения, имеющих право выбирать и быть избранными в Советы, он отношением Уездкома работников просвещения его исполнил. Причем в своем отношении на имя уполномоченных коллективов работников просвещения города, в том числе и педагогического техникума, Докучаев поместил специальный пункт, гласящий о том, что ответственность за составление списков и своевременное их предоставление возлагалась лично на уполномоченных коллективов.

Всвою очередь уполномоченный коллектива педтехникума Мащалгин 15 октября утром своим отношением представил требуемый список работников педтехникума, имеющих право выбирать и быть избранными в Советы, причем в примечании им было указано следующее: «Перечисленные в сем списке члены коллектива имеют право избирать и быть избранными в Советы за исключением Чубарова, как бывшего члена Союза русского народа».

Получив список работников педтехникума, Докучаев в то же утро, прежде чем отослать его в Упрофбюро, зашел в УОНО к Ф.В. Старостину с целью узнать от него, как человека, работавшего с Чубаровым три года и поэтому хорошо его знавшего, насколько правильны сведения относительно принадлежности Чубарова к Союзу русского народа. На его вопрос: «Вы слышали, что товарищ Чубаров состоял в Союзе русского народа?» Старостин ответил неопределенно: «Да-а!», пожимая плечами. Приняв этот ответ как подтверждение сообщению Мащалгина, он обратился к П.С. Бархатову, бывшему секретарю союза работников просвещения, упрекая его за то, что он допустил пребывание в союзе черносотенца. На его упрек Бархатов ответил полным незнанием того, что Чубаров был членом Союза русского народа.

Считая сведения в отношении Чубарова, данные уполномоченным коллектива педтехникума Мащалгиным, как лицом официальным, правильными и до известной степени подтвержденными Старостиным, Докучаев и отправил их в Упрофбюро.

Затем в качестве свидетеля был опрошен Василий Георгиевич Мащалгин, который работал в педтехникуме делопроизводителем. По существу дела Мащалгин объяснил свои действия в отношении П.Я. Чубарова так, собственноручно написав: «Оберегая интересы республики, я вспомнил, что Чубаров значился в списке неблагонадежного элемента в бытность мою в 1921 году уполномоченным по осведомлению в бывшее Политбюро. На основании этого и, кроме того, за время пребывания на службе в педтехникуме я усматриваю из разговоров, хотя и под титлами, (то есть непонятными, загадочными, в таком виде, что требуют расшифровки — В.С.), что Чубаров не особенно настроен в интересах пролетариата, но делает только видимость, что якобы и он осоветился».

Заведующего Каргопольским пед-техникумом Федора Васильевича Старостина в качестве свидетеля опрашивал старший милиционер горотряда Каргопольской милиции Батутин. Он подтвердил, что в день избирательного собрания, 24 октября, он еще до его начала по указанию избирательной комиссии сообщил шкрабу Каргопольской школы 1-й ступени Флегонту Васильевичу Куюкину и преподавателю педагогического техникума П.Я. Чубарову, что они не могут присутствовать на собрании из-за лишения их выборных прав. По существу дела Ф.В. Старостин собственноручно написал, что о принадлежности П.Я. Чубарова к Союзу русского народа до октября 1924 года он не знал, но слышал только то, что тот при царизме был ярым защитником существовавшего строя. Перед выборами Старостина вызвал председатель Упрофбюро В.И. Маслинский и поручил провести выборы от профсоюза на уездный съезд Советов. За день до выборов он получил список лиц, лишенных избирательных прав. В нем он увидел и фамилию Чубарова, как члена Союза русского народа. Это его страшно удивило и даже неприятно поразило, так как Чубаров состоял преподавателем педтехникума. Обратившись к Маслинскому с вопросом о достоверности этих сведений, он услышал, что сведения достоверные и нужно в ближайшее же время исключить Чубарова из числа членов профсоюза.

Инспектора уездного ОНО Павла Степановича Бархатова по делу обвинения Чубарова в принадлежности к партии Союза русского народа в качестве свидетеля опросили 16 декабря. Из протокола его опроса узнаем, что до осени 1920 года, то есть до поступления в управленческий аппарат УОНО, он Чубарова не знал, так как учился и работал в Иваново-Вознесенской губернии. При поступлении же его в Каргопольский УОНО Чубаров состоял преподавателем педагогических курсов и был даже членом правления уездного отдела союза просвещения. В анкете, заполненной Чубаровым, на члена союза работников просвещения какой-либо пометки о принадлежности его в прошлом к черносотенной организации не имелось.

Бархатов сообщил также, что от сослуживцев по УОНО не слышал о том, что Чубаров состоял в Союзе русского народа. Из числа сослуживцев — авторитетных общественных работников, знавших хорошо П.Я. Чубарова, он работал с бывшими заведующими УОНО Я.П. Кузьминым и И.И. Прибытковым. В момент экспертизы со стороны УОНО преподавателей педтехникума, а это можно видеть из протокола Упрофкома, в отношении П.Я. Чубарова также не была зафиксирована принадлежность его к Союзу русского народа, и он был утвержден преподавателем. Да и до момента последних выборов в Советы Бархатов не слышал о принадлежности Чубарова к Союзу русского народа.   

Председатель Каргопольского Упрофбюро Василий Изотович Маслинский был допрошен в качестве свидетеля 9 января 1925 года. По существу дела он показал, что документальными данными подтвердить не может о принадлежности Чубарова к Союзу русского народа, но знает об этом лишь потому, что в городе были слухи о связи его с этой организацией.

В тот же день милиционером городского отряда Беляевым был допрошен в качестве обвиняемого Петр Яковлевич Чубаров, который показал следующее: «Я в Союзе русского народа не состоял и ничего общего с последним не имел. Это есть злостная клевета. В 1918 году тогдашняя Чрезвычайная комиссия после расследования числившихся в списке членов Союза русского народа всех арестовала. Ко мне в то время не было предъявлено никакого обвинения, как не имеющего никакого отношения к данному Союзу. Это клевета не только на меня, но и на то учреждение, в котором я состою».

По результатам проведенного следствия начальник Каргопольской уездной и городской милиции А. Власов, препровождая материалы по делу о принадлежности гражданина Чубарова Петра Яковлевича к числу членов Союза русского народа, под грифом «секретно» сообщал в УОНО, что произведенным дознанием документальной принадлежности к числу членов Союза русского народа гражданина Чубарова не установлено, и в списках, имеющихся в милиции, гражданин Чубаров членом Союза русского народа не числился. «Но что касается того, что гражданин Чубаров антисоветский элемент со старой закваской, этого отрицать никто не будет. В остальном предоставляю право судить самим».

11 февраля 1925 года заведующий УОНО Кудряков известил П.Я. Чубарова, что «по Вашему заявлению от 27 октября 1924 года произведенным расследованием уездной милицией установлено, что Вы в Союзе русского народа не состоите». Естественно, что никто перед ним не извинился.

Таким образом, на этот раз все закончилось как будто бы благополучно. Однако преподаватель Чубаров, подобно главному герою повести М.А. Булгакова «Собачье сердце» профессору Преображенскому, в глазах властей и окружавших его сослуживцев оставался антисоветским элементом.

Владислав СМЕТАНИН, краевед (Архангельск).